Холодное сияние месяца, будучи единственным источником света на улице, лилось сквозь дома, озаряя серебром крыши. Оно было настолько ярким, что выхватывало из ночи каждый камешек, небрежно брошенный маленьким мальчишкой навстречу черному ворону в попытке прогнать птицу, каждую ямку, образовавшуюся от сотен дождей, прошедших за всю историю серого асфальта, или от топота миллионов людей, каждый день пробегающих по этим улицам, делая их заметными для самого невнимательного путешественника. А тёмные окна высоких, неподвижных зданий будто отвергали этот свет, оставаясь чёрными, словно затянутыми копотью.
Лёгкое дуновение теплого ветерка, всегда дарящего спасение от летнего зноя, привело в движение гладкую листву редких деревьев. Она зашелестела множеством освещенных луной листочков, словно разбиваясь на тысячи осколков серебра.
Один миг — и огромное чёрное облако поглотило луну, погрузив весь город во тьму. Больше не видно ни деревьев, что замерли в ожидании, ни домов, что продолжают неподвижно возвышаться над улицами, ни пути, что лежит пред тобой. Ничего. Ты будто выпал из реальности и, наоборот, в неё попал, теперь ты словно нигде и одновременно везде.
Некогда спокойный ветер стал стремительным, ледяным, пробирающим до костей, о чем-то посвистывая в переулках. Прозрачные, бездыханные тени, хранящие в себе остатки лунного света, будто живые, но в то же время мёртвые, скользили под домами в попытке укрыться от неведомой угрозы. Может быть, это люди? Вряд ли…
Ведь появись первые лучи солнца, окрашенные рябью рассвета — и тени растаяли. Просто растаяли, как тает мелкая роса на испепеляющем солнце, разлившись по земле густой, бордовой жидкостью. Такой липкой, такой тёплой. Она противно прилипает к телу, от неё хочется избавиться, хочется забыть… И этот запах. Такой тошнотворный, такой тяжёлый, от него кружится голова, от него темнеет в глазах, все непонятное становится таким очевидным, а ясное — столь неизвестным. Этот запах смерти… Кровь? Нет…
Ведь пройди одна секунда — и алая гладь всколыхнулась, весело играя на своей поверхности солнечными бликами, и в момент замерла, став светлого, холодного оттенка. Она душит со всей сущей ей злостью и ненавистью, не позволяет сделать такой необходимый тебе глоток кислорода, наполняет твоё тело невесомостью. Какая же это кровь, если из неё льется пронзительное голубое свечение, заполняя все пространство, лишая воздуха и малейшей надежды на спасение…
